I. Введение

В статье, в равной степени, затронуты два вопроса: с одной стороны – концепт составного государства, как понимаем его мы, с другой – характеристика испанского конституционного режима, то есть политического режима и действующей конституции, определяющих испанское государство как составное или децентрализованное.

1.1. Понятие составного государства

Децентрализованные модели, то есть, те системы, которые основаны на территориальном распределении политической власти, определяются различными способами, хотя, когда говорится о них, преобладает термин «федеративный». Из-за этого термин «автономное государство» или «государство автономий» не пользуется большим международным признанием, используясь, в основном, в испанской литературе. Это можно сказать и о бельгийской модели сообществ и о региональной модели Италии, хотя она получила большее распространение. В данном случае, лучшим выходом было бы создать некий прообраз, вмещающий в себя разные формы организации децентрализованного государства, основанного на принципе территориального разделения политической власти. Эта модель могла бы стать общей для составного или федеративного государства, всегда, когда это последнее будет отходить от своего исторического опыта, который его породил, и который, в свою очередь, разносторонне изученный, не является однозначным.

Федеративная модель предполагает совокупность разных юридическо-политических систем, у которых есть, по крайней мере, одна общая черта – определенная форма территориального распределения политической власти. Федеративное государство тоже является составным государством в противопоставлении государству унитарному. Составное государство служит, в общем, чтобы обозначить формы государства, которые распределяют политическую власть между центральными (общими) и периферийными (территориальными) институтами.

Федерализм, также, может означать форму государственного устройства, как федеративного государства, так и другого асимметричного государства, например, государства где существует региональные автономии или государства, в котором децентрализация не получила широкого распространения или оно не является однородным. Однако политическая доктрина всех стран не включает в понятие федеративный, как федеративные системы, так и децентрализованные модели. Кроме того, федеративному типу государства приписывают характерные черты одной конкретной модели, которые не подходят для других федераций.

Составное государство, напротив, включает в себя все формы территориального распределения политической власти, независимо ни от ее природы, ни от доли полномочий, ни от участия нецентральных органов власти в принятии общих решений, ни от системы финансирования, ни даже от того, какой характер имеют периферийные органы – государственный или нет.

По моему мнению, использование термина «составное государство» (выражение, используемое конституционной юриспруденцией Испании в постановлениях Конституционного Суда 1/1982 и 35/1982) позволяет объяснить основу, характеризующую это государство: наличие плюрализма в каждом секторе, что освобождает от необходимости описывать конкретные техники, с помощью которых достигается упомянутый баланс. Эти формулы изменяются от страны к стране и служат только для описания модели федерализма в отдельно взятой стране в конкретный промежуток времени. По моему мнению, все незначительные элементы, то есть федеральная или составная реальность, являются самыми простыми инструментами поддержки определенного уровня разнообразия в секторе в определенном контексте. Термин «составное государство» помогает избежать противоречий, возникающих при обсуждении различных определений и характеристик федеральных государств. Также, это выражение предполагает большое разнообразие институтов, потому что очерчивает только вотчину каждой части государства. Таким образом, выражение «составное государство» позволяет вместить классические федеральные формулы и новые формы политической децентрализации, не перечисляя закрытую совокупность характерных элементов, которые никогда не выполняют классические системы федерализма.

1.2. Конституционный режим Испании

После смерти генерала Франко в 1975 г. авторитарный режим рухнул, и начался, с некоторыми колебаниями, процесс перехода к демократии, самыми важными моментами которого явились общие выборы 1977 г. и принятие Конституции 1978 г., в Каталонии – восстановление самопровозглашенного Генералитета (или автономного правительства в 1977 г.). В конституционном процессе в качестве основной вехи можно выделить согласие, достигнутое разными политиками. Несомненно, политический пакт между силами, унаследованными от диктатуры и действовавшими секретно или в изгнании, был первостепенен для достижения мира и демократизации в Испании. Необходимость демократии шла в сопровождении требования об автономии для исторических национальностей. В частности, это был «глас народа» в Каталонии, Эускади, Галисии, также как и в Андалусии, которая представлялась как что-то новое, как сильная социальная база.

Можно утверждать, что принятие конституции, в тот момент, позволило развиться самому длинному периоду демократии за всю историю Испанской Конституции, так как предыдущие документы или имели короткую жизнь (как конституция II Республики в 1931 г.), или не были достаточно демократическими из-за характера выборов (как в 1876 г.).

Конституция устанавливает режим конституционной монархии, в социальном и демократическом правовом государстве. В то же время, конституция – нормативный акт и его законодательные положения могут подвергаться конституционному контролю со стороны Конституционного Суда. Кроме того, в конституции признается существование каталога основных прав, вместе с различного типа гарантиями, между которыми отмечаются и юридические. В 1986 г. присоединение Испании к Европейскому Сообществу повлекло передачу полномочий Европейскому Союзу, в частности, в экономическом плане.

II. Автономное государство

1. Исторические и сравнительные прецеденты

Процесс построения Испании как государства начался с соединения в одно целое различных королевств Иберийского полуострова в последней трети XV в. Тем не менее, каждое королевство (Кастилья-Леон, Наварра, и Католоно-арагонская корона) поддерживало существование своих собственных институтов до начала XVIII в., поэтому история Испании не всегда была примером единства в сфере политической организации. В следующем XIX в., когда установилась политическая централизация, периферийные националистические организации получили свое выражение в социальных и культурных движениях, проходящих параллельно с националистической волной, прокатившейся по Европе. Тем не менее, упомянутые движения не получали государственного юридического признания до принятия проекта конституции 1873 г., во время I Республики, потерпевшей поражение в результате государственного переворота. Таким же образом, несмотря на централизацию, не смогло сформироваться всеобщее национальное сознание на всей территории, отчасти потому что не была установлена представительная система народного волеизъявления. Так продолжалось до II Республики 1931 г., когда Испания объявила себя «интегральным государством», что было одной из форм sui generis определения составного государства, децентрализованного в административной и политической сфере, в котором только некоторые территории добились статуса автономий путем плебисцита вследствие франкистского восстания. Конкретно автономиями стали Каталония, Эускади и Галиция, хотя в ходе гражданской войны, только Каталония смогла развить свою политическую автономию.

Модель, появившаяся во время II Республики стала совокупностью опыта немецкого федерализма и итальянского регионализма и лежит в основе актуальной модели территориальной децентрализации власти. Так, напрямую от упомянутых моделей происходят такие институты, как клаузула о насильственной продаже имущества за долги (ст. 155 ИК) или делегат от центрального правительства (ст. 154 ИК), а другие, такие как распределение полномочий или схема автономных институтов происходят от республиканской испанской модели.

2. Нация, национальности и регионы

Целью настоящей конституционной испанской модели было удовлетворить требования различного характера, потому как она должна была выполнить двойную задачу – техническую и политическую. С одной стороны, она явилась примером децентрализации, которую пережила вся Европа в 70-х гг. XX в., с целью приблизить к народу решения, которые его касаются (этот процесс захватил Италию, Португалию, Бельгию, с опозданием Великобританию и, в меньшей степени, Францию). С другой стороны, была предпринята попытка разрешить политический конфликт между государством и исторически периферийными нациями Испании, возникший при кастильской власти, то есть с Каталонией и Эускади. Можно признать, что первый вопрос (децентрализация) был решен удовлетворительно, но второй (конфликт) еще вызывает много полемики.

Все это объясняет использование противоречащих политических концептов, таких как нация, национальности и регионы в самой конституции. Нация и национальность опираются на политическую, а не на институциональную базу. В то время как национальности и регионы соотносятся с институциональным уровнем, в силу принадлежности к автономным сообществам, являясь, различными, в то время, когда речь идет о сознании и политических стремлениях. То есть, национальность отражает идею отдельного сообщества, в котором существуют своя историческая, лингвистическая и культурная идентификации, выражающие в коллективной форме желания существования и управления. Речь идет о политическом концепте, нуждающемся в специфичных юридических эффектах, который бы отделил национальности от остальных автономных сообществ. Поэтому не надо извлекать никакого юридическо-конституционного вывода из различия между национальностями и регионами, как это сделали различные статуты автономий.

Конституция признает многонациональность, когда речь идет о существовании национальностей, отличных от регионов и их право на автономную политику (ст. 2 ИК). Кроме того, конституция признала также лингвистический и символический плюрализм (ст. 3 и 4 ИК), хотя это конституционное признание не создало специфических юридических эффектов, в силу чего как национальности, так и регионы смогли создать автономные сообщества – образования, децентрализованные политически и административно. Кроме того, национальный, лингвистический и символический плюрализм не получил широкого отклика на уровне всего государства, а остался существовать только на территории соответствующего автономного сообщества.

3. Автономное конституционное государство и его эволюция

Автономное государство имеет федеративный профиль, но в то же время оно перенимает черты различных федеративных государств. Как известно, очень трудно установить отличающиеся черты федеративного государства, кроме того, некоторые из них не входят в испанскую модель автономного государства (как конституционная автономия или участие автономий в принятии государственных решений). Но, по крайней мере, автономии объединяет одна главная черта: территориальное разделение власти, которое посредством системы разделения полномочий между центральным государством и автономными сообществами, характеризует Испанию как составное государство, включающее черты классического федеративного государства и государства регионализированного.

В действительности, большой интерес вызывает, не столько академическое определение федерализма, по вопросу которого в Испании нет единого мнения, сколько его институциональная модель и конфигурация полномочий, которые создают условия, для того, чтобы разделение власти было интенсивным, и чтобы уровень самоуправления был даже выше, чем в некоторых других государствах, называемых федеративными. Поэтому интереснее знать о том, что достигнуто в политической децентрализации, чем иметь представление о консенсусе, достигнутом по проблеме теоретической модели.

Кроме того, нужно сказать, что составные государства – это не что-то неподвижное, а наоборот, они находятся в процессе постоянной трансформации, из-за существования заключенного или негласного договора между территориальными властями, договора, который постоянно обновляется в поиске формул и инструментов, способных стабилизировать отношения власти. Таким образом, вводятся федеральные технологии, которые стараются достичь единства действий во множестве.

Испания представляет собой пример широкого процесса децентрализации унитарного государства с сильной центральной системой в рамках диктатуры. В ходе учредительного процесса ему мешали инертность и фиктивная власть, распространенные в эпоху франкизма, которые не допустили разработки конституционной формулировки, которая дала бы полные гарантии самоуправлению национальностей и регионов. Тем не менее, отсутствие ясной формулировки характеристик модели предопределило постоянное ее развитие, не влияя никоим образом на конституционные предписания. Общим для всех является опора на конституцию с перспективой территориальной децентрализации каждой модели, как модели открытой. Таким образом, мы говорим о модели, находящейся в постоянном изменении как из-за фундаментально принципиального характера конституции, так и из-за эволюционного характера составляющих государств, к чему добавляется конкретная специфика учредительного процесса в Испании.

Доктрина, в общем состоящая из определения конституционных предписаний и, даже, отсутствие модели, с большими или меньшими нюансами предполагает, что статутное и юридическое развитие автономного государства в течение этих четырех или пяти пятилеток конкретизировало возможности, первоначально обозначенные конституцией. Это, тем не менее, означает не то, что были ограничены различные конституционные альтернативы, а то, что была выбрана дорога между различными траекториями, определяющая автономное государство в единственной для нее конституционно возможной форме. Вследствие этого, конституция разрешает эволюцию путей решения проблем, которые до настоящего момента не были решены или, даже не были поставлены. Конечно, в числе первых, в качестве примера можно привести распределение некоторых полномочий, предполагающихся статутами: не была утверждена система финансирования, которая удовлетворяла бы интересы всех; не были разработаны механизмы многонационального характера, которые обеспечили бы мирное сосуществование различных национальностей Испании; и, в конце концов, соглашение между государством и Европейским Сообществом практически не имело институционального и юридического внутреннего эффекта – ни в принятии решений, ни в участии автономных сообществ в процессах, которые их интересуют, или в которых они имеют законные полномочия для участия. Эти и другие темы обязывают интерпретировать конституционные принципы и заставляют периодически пересматривать характеристики конституционной модели.

Характерной чертой современных конституционных систем является их открытость, что отвечает сложному характеру современных обществ. Конституции этих систем, имеют своей целью заключить реальность в рамки норм, установить принципы и правила, основанные на определенной общности, которая позволяет альтернативное развитие, что и ведет к тому, что современные конституции характеризуются как открытые. Среди них находится, конечно, и действующая и еще молодая конституция Испании.

Открытый характер конституции отражается в каждом из принципов, которые в ней обозначены. Между ними находится и определение государства как составного. Таким образом, конституции допускают эволюцию своих составных государств, которые со временем меняются, чтобы адаптироваться к новым нуждам, выставляемым обществом, которому они же и служат.

Учредительный процесс обозначил территориальную тему, как один из нерешенных конфликтов, который трудно урегулировать сразу. Поэтому его разрешение было отложено до принятия статутов автономий, так как принятие правильного и четкого решения по территориальной модели государства могло обозначать нарушение консенсуса и проникновение в другие темы.

Испанская Конституция не склонилась ни к одной из опций, предлагаемых различными политическими силами, только приняла некоторые процессы с неясным результатом. Таким образом, открытыми остались многие вопросы. Так, могло иметься в наличии только несколько автономных сообществ, или же могла автономизироваться вся испанская территория; также, автономия могла иметь политический или административный характер, или, даже, могла комбинироваться с прежними альтернативами. Конституция, в своем развитии, могла бы найти более выгодное решение для тех или иных тенденций, без необходимости, чтобы принятое решение носило постоянный характер, так как конституция не запрещала поиск других решений и даже предполагала экстра статутные адаптации (ст. 150 ИК).

Было исправлено название восьмого раздела конституции, касающегося автономий, ранее не имевших такого статуса. Кроме того, конституция, как самое большее, обозначала ограничения, хотя и свободные, из-за чего стало возможным последующее обсуждение и принятие статутов автономий. Конституция не определила в чем состоял принцип автономии и употребила этот термин к другим понятиям, таким как локальная автономия или же университетская. Этот пример мог бы быть понят как сведение политического содержания «территориальной автономии» (та, которую принимают автономные сообщества) к общему административному аспекту всех упомянутых автономий.

Было указано, что одним из основных конституционных принципов построения автономного государства стал принцип учреждающий, по которому национальности и регионы, которые желают объединиться в автономные сообщества могут это сделать и, кроме того, могут установить по желанию свои знаки отличия, институты и полномочия. Конечно, это «добровольное» учреждение должно быть оттенено различными нюансами, так как статуты автономий принимаются Генеральными кортесами посредством внутреннего закона (ст. 81 ИК), и, таким образом, центральное правительство не теряет контроль над утвержденным самоуправлением. Но это центральное решение должно принимать во внимание то, что было предложено автономиями, выдвигающими требования к самоуправлению и поддерживается большинством меняющихся политических течений, и чего можно было бы избежать при наличии общей конституционной системы для автономий. Основываясь на упомянутом принципе и следуя принципу разделения между национальностями и регионами, заложенному в ст. 2 ИК – хотя это не единственная существующая возможность – можно определить индивидуальные черты каждого автономного сообщества. Другими ключевыми положениями такого типа являются ст. 3.2 об официальном двуязычии или ст. 148.1 ИК, связанная с принципом добровольности. Законодатель, составляющий статуты, может установить собственные режимы, основанные на упомянутых статьях конституции. Кроме того, ст. 147.2 ИК позволяет дифференцировать принятые компетенции, и ст. 152.1 ИК санкционирует полномочие предоставления «всем или некоторым сообществам» права диктовать законодательные нормы, при этом возможности дифференциации увеличиваются.

Автономные сообщества были новыми образованиями, возникшими на месте тех, которые не закончили построение своих базовых элементов. Институционная картина была довольно открытой, ограничения существовали только для автономных сообществ, которые устанавливали специальный режим или в срочном порядке (ст. 152 ИК), все остальные на бумаге располагали большой свободой институционной конфигурации, которая должна была адаптироваться к типу установленной автономии. Полномочия определялись для всех статутами автономий и, конечно, должны были приниматься как должное исключительные государственные полномочия (ст. 149 ИК). Тем не менее, позже можно было бы изменить статутные рамки с помощью предоставления новых прав (ст. 150.1 и 2 ИК). Финансирование происходило в рамках внутреннего закона (ст. 157 ИК), который не смог предложить закрытую систему ни получения доходов, ни юридической взаимоответственности. Из всего этого можно сделать вывод, что не принимая во внимание финансирование, базовые аспекты должны были решиться с принятием автономных статутов (ст. 147 ИК). Они, как это и понятно, и как действительно произошло в большинстве случаев, могут быть изменены легче, чем конституция. Поражает слишком большая легкость, с которой можно изменить автономный статут, как в случае со ст. 143 ИК, со ст. 151 ИК, чтобы в конце разработать похожую полномочную ответственность. Эти два пути доступа к автономии привели к появлению двух типов автономных сообществ: со специальным режимом и с обычным; хотя формальные различия с течением времени стали сливаться, политические до сих пор сохраняются.

Конституция предусматривала «автономную деконституционализацию», оставляя за автономными статутами широкое право принятия решений. Постоянное обращение к автономным статутам очень показательно для конституционных статей, которые тоже не могут полностью закрыть систему, потому что, как центральная нормативная деятельность, действующая, в основном, посредством основного законодательства, так и автономное законодательное развитие, обозначают основные линии конкретного автономного государства.

Недостаток конституционных дефиниций характеризует модель, как очень гибкую, предполагающую наличие плюрализма нормативных возможностей. В этом смысле упомянутые возможности должны уменьшаться в своем количестве с принятием статутов автономий, потому что конституция в своих статьях всегда на них ссылается. По этой причине многие конституционные возможности оказались незадействованными, хотя не считались таковыми на момент принятия конституции. Ремиссия статутов – то, как они учреждаются, их твердость придает им материально конституционный характер, по крайней мере, многим из них. В каком-то смысле «деконституционализация» территориальной структуры государства, которое действует посредством конституции, делает конституционными статуты автономий; последние, в свою очередь, принимаются органическими законами (ст. 81 ИК). Таким образом, статуты были включены в рамках пояснительных параметров, используемых Конституционным Судом, в решение конфликтов полномочий (ст. 28 ВЗКС) и им даже присвоили квалификацию норм, составляющих конституционный блок, что придает им конституционный характер. Кроме того, статуты автономий имеют конституционную квалификацию базового норматива сообщества, что имеет внутреннее и внешнее значение: внутри нормативной системы автономного сообщества и также в государственном юридическом распорядке.

Обобщая, мы можем говорить об определенной «деконституционализации» территориальной формы государства, которая несомненно не является «интегральной деконституционализацией». Таким образом, политические деятели не располагают законченной конституционной моделью государственного устройства, потому что конституция устанавливает лишь определенные ограничения; последнее не мешает тому, что конституция является гибкой и открытой моделью, что порождает различные юридические интерпретации и развитие политических направлений. Создание автономной модели происходит автономно, потому что конституция не представляет одну конкретную модель. Было установлено, что автономный режим исходит из доконституционного и постконституционного развития.

Конституция, кроме установления точной модели разделения политической власти, улучшила процесс политической децентрализации. Эта модель строилась на различных этапах, через формулирование инициатив в моментах ключевых для конституционного и политического развития.

Двадцать лет развития автономий подразумевают de facto консолидацию, которая по сравнению с конституционной неуверенностью предполагает определенное закрытие системы. Это будет противоречить открытому волеизъявлению и гибкости конституции, если принимать ее как завершающий этап развития. С самого начала и до настоящего момента в построении автономного государства были и свет и тень. В этом процессе некоторые этапы ознаменовались принятием важных политических и юридических решений.

Период 1977-1983 гг. был этапом генерализации и институцианализации автономных сообществ, 1980-1991 гг. – консолидации автономных сообществ. Так, третья часть автономных сообществ пришла к автономии через ст. 143 ИК, через модификацию сначала внестатутную (ст. 150.2 ИК), а потом статутную (ст. 143 ИК). Они сравниваются с автономными сообществами «быстрого пути» (начиная с 1992 г.), которые до сих пор проводят изменения для улучшения самоуправления, переживая свой первый статутный этап.

Результатами двадцатилетнего действия модели явился высокий уровень самоуправления, хоть и ограниченного базовым детальным законодательством; автономная институциональная картина, позволяющая развивать законодательную политику и исполнять ее; система автономного финансирования с двумя путями применения; действительная автономия расходов, без фискальной ответственности и использование федеральных технологий.

В то же время, существуют некоторые проблемы, решив которые, можно было бы улучшить существующий уровень самоуправления в автономных сообществах. Среди проблем нужно выделить: недостаток признания многонациональности, невозможность признать Сенат настоящей палатой территориального представительства, невосприимчивый к принципам автономии характер Конституционного Суда и других центральных институтов (таким образом, что смешиваются центральные и общие интересы), отсутствие территориализации третьей юридической власти, недостаток активного участия автономных сообществ в решениях, принимаемых Европейским сообществом, двойственность исполнительных администраций, неравноправие судебных мер для центральных и автономных институтов.

На настоящий момент продолжаются настоятельные требования предоставления больших квот для каталонского и баскского самоуправления, что является индикатором высокого уровня запросов этих народов. Это касается и вопроса признания многонациональности государства и вопросов содержания автономии. Действительно, эти сообщества вместе с двумя другими, которые начинали свой путь в соответствии со ст. 151 ИК (Галиция и Андалузия), не исправили свои статуты автономий и поэтому используют, в основном, принципы, принятые с самого начала. В некоторых случаях был расширен круг полномочий в рамках статей 150.1 и 150.2, но это им не дает ни конституционной, ни статутной стабильности.

Доктрина посчитала, что юридико-конституционное регулирование формы государства является открытым и динамичным, так как конституция не закрывает автономную систему и основывается на прежних нормах, более или менее жестких. Эти нормы подчиняются политическому ритму, заданному переговорам между государственными парламентскими силами и, в случае реформы автономных статутов (которая произойдет после созыва референдума), с парламентскими силами и населением автономий. Поэтому, необходим договор, который шел бы дальше партий, дальше базы государственных выборов. Таким образом, кажется невозможным «закрыть» окончательно автономную модель государства, и даже представляется сомнительным конституционность этого закрытия, так как не будут использованы конституционные предписания.

Так, в ст. 150.2 ИК говорится, что государство может перевести или делегировать в автономное сообщество, с помощью внутреннего закона, дополнительные полномочия. Это положение вызвало много сомнений по поводу правильности его применения. Законодатель использовал этот конституционный инструмент неправильным образом, так как использовал его по отношению к автономным сообществам с меньшим количеством компетенций, вместо того, чтобы применить его к более продвинутым в плане полномочий сообществам (речь не идет о законах, специально разработанных для Каталонии и Галисии).

Тем не менее, с различных трибун, будь то трибуна политическая или академическая предлагается окончательное «закрытие» модели, из чего можно сделать вывод, что она все еще «открыта». Предложение должно быть выдвинуто на конституционном уровне. Консолидация и закрытие автономной модели потребовало бы прояснения и стабилизации ситуации в распределении полномочий между автономными сообществами и государством, а для этого необходима конституционная реформа. Это предложение обозначает наличие пакта между государством и автономными сообществами, через который первое получило бы возможность закрыть постоянно открытую автономную систему, при этом автономная система получила бы уверенность и стабильность, а вторые могли бы улучшить свою институциональную организацию, как в случае с полномочиями, закрепленными за Государством. В политическом плане, диалог очень сложен, потому что у автономных сообществ степень развития национального сознания неодинакова и потому существуют различные концепции понимания самого автономного государства в сфере взаимоотношений центральных и территориальных институтов.

Нужно признать, как преимущество, гибкий характер конституции из-за процессуального характера автономного государства: так как в зависимости от меняющегося политического контекста, можно постоянно переориентировывать модель для решения вновь возникающих проблем путем переговоров.

Также можно выделить некоторые факторы, которые способствуют ликвидации автономной модели. Среди постоянных элементов можно выделить жесткое ядро системы, кроме того, существуют некоторые полупостоянные элементы и третий вид элементов, зависящий от свободной игры меньшинства и большинства в центральной сфере. Среди первых, постоянных, мы должны указать на те ограничения автономии, которые устанавливаются конституцией (а). Вторые зависят не только от центральной власти, но и учитывают волеизъявление автономий, что дает определенную стабильность установившемуся режиму. Среди этих элементов особое внимание мы должны обратить на статуты автономий, хотя они и различаются (б). Среди последних, третьих, факторов закрытия, выделяются такие, которые зависят от взаимодействия сил в центре (в), самые крупные из которых – центральное регулирование секторного характера и быстрое принятие законов о ликвидации (ст. 150.3). Этой последней части соответствует доктрина Конституционного Суда (г), которая зависит в какой-то степени от политической игры между различными парламентскими силами государственного порядка. Хотя их члены назначены только центральными институтами государства, тем не менее, Конституционный Суд должен воздерживаться от навязывания своих решен